…рассказывали жуткую историю о жившем там ранее монахе Порфирии, по имени которого и назван остров.
Позднее удалось получить о нем выписку из «кладбищенской записи». Вот она в сокращении:
«Схимонах о. Порфирий был из дворян, воспитывался в Дерптском Университете, в 1821 г. поступил в Курский Знаменский монастырь, и там с именем Порфирия пострижен в рясофор. В 1824 г., по прошению, перемещен в Коневский монастырь и жил там в безмолвном уединении. В 1826 г. перемещен, по прошению, в Валаамский монастырь, и здесь в 1827 г. пострижен в монашество 19 февраля и облечен в схиму 30 марта. Жил он в пустыни, проводил строгую подвижническую жизнь, но без старческого руководства.
— Как живешь ты, о. Порфирий, без старческого водительства? — спрашивал его монах Дамаскин, его сосед по пустыни, впоследствии игумен Валаамского монастыря. — Как не опасаешься?
— Справедливо, что опасна моя жизнь, — отвечал о. Порфирий, — но что делать? Не нахожу человека, которого я мог бы избрать себе в наставники.
23 октября 1828 г., когда заливы только что покрылись льдом, шел о. Порфирий в скит к духовнику.
— Напрасно идешь ты по такому тонкому льду, — сказал ему о. Дамаскин.
— Ничего, дойду, здесь поближе, — ответил о. Порфирий.
— Так возьми хоть палочку, — предложил о. Дамаскин.
— Хорошо, благослови, — сказал тот и, взяв палочку, пошел, постепенно скрываясь от о. Дамаскина, долго провожавшего его взорами и как бы предчувствовавшего ожидавшее его несчастие. Однако благополучно дошел до скита о. Порфирий и к вечеру пошел заливом в монастырь. Едва отошел он на несколько сажень от берега, как вдруг под ним проломился лед… Долго слышали скитские старцы отдаленный крик, заглушаемый ветром, и приняли его за завывание бури. Скоро дело разъяснилось: монах Феодорит, идя из монастыря в скит мимо залива, заметил в заливе на белом снегу черный круг, к кругу вели человеческие следы, обратных следов не было. Тогда возвратился о. Феодорит в монастырь и там объявил о виденном. Вскоре прибыли братия и с трудом, постлав доски, достигли круга; опустили багор и вытащили мертвого о. Порфирия, в руках утопшего была палочка о. Дамаскина. Утонул он 28 лет от рождения».
Еп. Игнатий Брянчанинов, которому известен был этот случай, приводит его в своем сочинении «О молитве Иисусовой» в разговоре старца с учеником.
«Ученик. Могут ли от прелести, именуемой мнением, порождаться какие-либо осязательные, видимые, несчастные последствия?
Старец. Из этого рода прелести возникли пагубные ереси, расколы, безбожие, богохульство… Случаются с зараженными мнением делателями молитвы и несчастия, очевидные для всех, но редко… На Валаамском острове, в отдельной пустынной хижине, жил схимонах Порфирий, которого и я видел. Он занимался подвигом молитвы. Какого рода был этот подвиг — положительно не знаю. Можно догадываться о неправильности его по любимому чтению схимонаха: он высоко ценил книгу западного писателя Фомы Кемпийского о подражании Христу и руководствовался ею. Книга эта написана из мнения. Это сказал мне духоносный старец Исайя, безмолвствовавший в Никифоровской пустыне. Едва прочитали ему небольшой отрывок из книги, он рассмеялся и воскликнул: ”О! Это из мнения написано. Как мнилось и представлялось Фоме, так он и написал”.
Порфирий однажды вечером, в осеннее время, посетил старцев скита, от которого невдалеке была его пустыня. Когда он прощался со старцами, они предостерегали его, говоря: ”Не вздумай пройти по льду: лед только что встал и очень тонок”. Пустыня Порфирия отделялась от скита глубоким заливом Ладожского озера, который надо было обходить. Схимонах ответил тихим голосом, с наружною скромностью: ”Я уже легок стал”. Он ушел. Через короткое время услышали отчаянный крик…»
Михаил Янсон. Валаамские старцы. — Издательство Спасо-Преображенского Валаамского монастыря, 1994. С. 42-43.